Та-дааам...

[DarkMoon329]

Название: Навязчивая идея
Автор: Ka su mi
Дисклеймер: все персонажи принадлежат Кубо Тайто
Пейринг: Гриммджо/Улькиорра
Предупреждение: встречается нецензурная лексика
Рейтинг: NC-17
Персонажи: Гриммджо, Улькиорра, Гин, Заэль
Статус: закончен


"Мы ведь все - просто его псы. Псы, шавки. Причем делающие вид, что шавки знающие, самостоятельные, независимые. Даже в некоем роде помощники, эдакие "правые руки" Владыки. Но при этом прекрасно осознающие, что всего лишь инструменты, от которых не требуется ничего, кроме послушания и исполнительности, которых, вероятно, просто выкинут после использования, как поломанные игрушки. Если, конечно, их досрочно, до выброса, не поломают другие шавки. На мой взгляд, так даже лучше - сдохнуть так, а не по истечению "срока годности".
Шавки все, без исключения. Разве что несколько иерархично поделенные. Тут даже не то что сила - это само собой - а скорее некая приближенность. Насколько близко подпустил тебя к себе Айзен? Вроде бы все на равном расстоянии. Вроде бы. Да и не на равном. Некоторые слишком близки к нему. Точнее, он слишком близок к некоторым. Черт.

Ебучий Улькиорра.

Ну да, кто бы мог подумать. Улькиорра.

Ненавижу его. И оттого только более сильно ненавижу Айзена. Он, значит, имеет право им командовать? И имеет право его трахать. А я, значит, не имею.

Ха! Как я славно перескочил с "командовать" на "трахать". Ну да. Командовать - следовательно, трахать. Командовать и трахать. Трахать и командовать. И так до умопомрачения. До его умопомрачения. Потому что мое собственное умопомрачение уже давно затмило светлое солнышко над моей и без того с грохотом съезжающей крышей.

Тихо Шиффером шурша... Хах. А подобную топорную безэмоциональную суку как он придется долго умопомрачать.

Почему вот я не имею права его поумопомрачать?! Блядь. Вернее, потрахать. Неее... "По-" здесь неуместно. Трахать бы эту тварь до тех пор, пока сам не сдохну. Или пока не убьют. Или пока он не сдохнет. Ха, или пока я его не ебну. Хотя вряд ли если я смогу его трахать, то захочу его замочить.

Вот бы трахнуть Улькиорру. Хоть разочек... Уууу. Блядь, ну кто бы мог подумать, что у меня стояк на эту мразь. А все Айзен, сука, виноват. Сделал его похожим на бабу. Плаксивую девку. Которую хочется поймать, зажать в углу и отыметь. Хотя бы поебать его один раз, а там уже посмотрим. Глядишь - ему понравится, и сам прибегать будет. Хотя это вряд ли - ха, тяжеловато представить Шиффера, который ползает передо мной и жалостно ноет, чтобы я его потрахал.

А перед Айзеном он так ползает? Хотя там, наверное, нет ни мольбы, ни желания. По крайней мере со стороны Шиффера. Но нет и сопротивления. Ложится и молча раздвигает ноги, или становится на четвереньки, как только Айзен ему велит.

Передо мной хоть раз бы раздвинул. Пусть бы ему на это наплевать было, и я ему был бы глубоко параллелен - просто чтобы дал. А в идеале - чтобы сам инициативу проявил. И чтобы ему еще со мной и понравилось. И он это показал. Ха, представляю, как Улькиорра типа чувственно стонет подо мной. Или тянется целоваться.

А губы у него наверное теплые, а язык солоноватый и мягкий. Мяяааакгий... А пальцы холодные. И тело тоже холодное. Но со мной наверняка согреется. А как только я проведу ладонью по его бедру, то кожа тут же покроется мелкими мурашками. Наверное. И он слабо вздрогнет и вцепится мне своими холодными пальцами одной руки в волосы, а пальцы другой я поймаю губами и буду их греть во рту. И трогать их языком.

У этой суки пальцы такие тонкие, хрупкие, как у девчонки. Так и хочется их гладить, трогать. И желательно языком. И вообще всего его потрогать языком! Языком, губами. И зубами. Если я его буду трахать раком, то обязательно вцеплюсь зубами в его плечо. А потом буду долго зализывать ранку.

А еще я хочу, чтобы он тоже меня поласкал. И чтобы он у меня, например, отсосал. Даже если придется его принудить. Но, конечно, в идеале он сам это сделает. Сам встанет на коленки, стянет с меня хакама и возьмет у меня в рот. И пока он будет это делать, я глаз не отведу. Ха, берущий в рот Шиффер - такое исключительно нельзя пропустить. И когда я кончу, он не сплюнет на пол, не харкнет в сторону, а все проглотит. И даже морду не скривит.

А бедра у него узкие, и ноги худые. И в этих забавных беленьких гольфиках. Всегда было интересно - они у него какой длины? До середины бедра, до колена, до середины икр? Или вообще до щиколотки? Наверное, я их даже снимать бы не стал - пускай в них так и остается, в них одних. К тому же он, в конце концов, мужик, и они прикроют его накачанные икры и излишне тощие острые мужиковатые коленки. У меня-то у самого ноги не лучше. А так он в этих гольфиках будет реально девкой. Наверное.

А вот как именно я бы хотел его отыметь - раком или традиционно - я еще не придумал. Хотя когда я об этом думаю, то в обоих случаях возбуждаюсь будь здоров..."

В груди у Джаггерджака все скачет, в ушах стучит кровь. Распахиваются голубые глаза, разжимаются невольно сжавшиеся во время мысленных сцен кулаки. Жаль, что не все части тела можно привести в естественное состояние вот так сразу после минутных фантазий... Стояк у Сексты такой, что даже хакама собрались и натянулись на определенном месте. Гриммджо предпринимает попытку сдвинуть ноги... "Блядь!" Неудачная идея. Он осторожно оттягивает край пояса хакама, слегка болезненно морщась и стараясь посмотреть на состояние своего...

- Что-то интересное, нэ? А мне показать?

"Ох блядь! Когда он зайти успел?!" Гриммджо рывком отдергивает руку и от неожиданности моментально выпрямляется в спине, сдвигая ноги. "Бляяааа..." Обнажившаяся от еще не прошедшего возбуждения влажная головка резко чиркает по натянувшейся от стремительной смены позы ткани хакама, и арранкар едва не кончает прямо в штаны при стоящем за спиной Ичимару.

На левое плечо Джаггерджака ложится цепкая длинная кисть. И как мерзко ложится - тощие пальцы словно волной, от мизинца до указательного, по очереди цепляют до самой ключицы, заставляя арранкара вздрогнуть от неожиданности в такой и без того напряженный во всех смыслах момент. В следующую секунду слева вылезает, поворачиваясь к Сексте, "вечно ухмыляющаяся мерзкая морда".

"Если Улькиорра ассоциируется у меня хоть и с неживой и холодной, но в то же время желанной куклой, то эта тварь не вызывает никаких положительных сравнений, кроме как с какой-то скользкой ехидной ебучей рептилией. Дерьмо, как же этот мудак меня бесит! И появляется, как всегда, вовремя."

Левая же рука "ебучей рептилии" тем временем беззастенчиво оттягивает пояс арранкаровских хакама. Лис снисходительно-ехидно цокает языком, заинтересованно разглядывая подрагивающий стояк потерявшего дар речи от злости и некоторой растерянности Гриммджо.

- Ох, как обидно ему наверное сейчас - хозяин не уделяет должного внимания в такой занимательный момент. А тот, кто еще мог бы о нем позаботиться, считает все это наверняка не больше чем "мусором", а? Какая неудача - облом по всем фронтам... Ну да ладно. Я, собственно, зачем зашел, - Ичимару возвращается к своему обыкновенному протяжно-скучающему тону, затем неспешно убирает руку от пояса хакама, отчего тот с легким хлопком возвращается на прежнее место, и небрежно хлопает по самой, предположительно, головке набухшего члена арранкара. Гриммджо оглушительно-злобно взвывает и сгибается пополам, но от цепкого взгляда Гина не укрываются моментально выступившие на белоснежной ткани хакама влажные пятна. Ичимару беззаботно выпрямляется, складывая руки за спиной. - Так вот, Айзен-сама вызывает. Так сказать, долг зовет. И прямо сейчас! - счастливо объявляет лис, выжидательно покачиваясь с носков на пятки за спиной у глухо матерящегося Гриммджо.
- Сука! - злобно выплевывает арранкар, согнувшись и раскачиваясь на стуле. - Уебывай отсюда, скажи, скоро приду!

Губы альбиноса подрагивают от желания растянуться еще шире.

- Насколько скоро? Как только подсохнет, нэ?
- ВАЛИ! - раскрасневшийся Джаггерджак рывком полуоборачивается на стуле, одновременно хватаясь левой рукой за опасно хрустнувшую спинку одинокого в своем роде предмета мебели. Ичимару, словно ничего не замечая в опасном поведении арранкара, с довольным видом протягивает "Так и передам" и неторопливо выходит из комнаты, уютно засунув руки в широкие рукава.

Тихо скрипнув, закрывается дверь, постепенно отгораживая сгорбленную фигуру Гриммджо от проникающего было в комнату коридорного света. Джаггерджак постепенно успокаивается, время от времени сжимая ткань на коленях. Из всей ситуации его взбесили две вещи - испачканные хакама и словно между делом брошенная Гином фраза насчет Улькиорры. Внутри у арранкара стало как-то дерьмово. Худшим во всем этом комке бредовых фантазий было даже не то, что Улькиорра снес бы Шестому к чертям голову, если бы тот подкатил к нему с чем-то вроде предложения перепихнуться, а что Кватра просто бы в жизни не принял его всерьез. Бросил бы что-то вроде "исчезни, мусор" и в следующую минуту просто забыл об инциденте. В груди Джаггерджака застряло это проклятое непонятное чувство относительно Улькиорры, возникшее после представления подобного реального, не вымышленного исхода событий. Ичимару, ебучая гребаная мразь. Так и хочется порвать ему его грязную пасть. Он действительно умеет испоганить к чертям собачьим все настроение.

Гриммджо хмуро глянул на подсохшую ткань между ног. Тяжело поднялся со стула, опираясь на спинку одной рукой. Та не выдержала невольного животного напора и в конце концов кусок от нее, хрустнув, отлетел. Арранкар сунул руки в карманы хакама и, шаркая жесткими подошвами сандалий по каменному полу коридоров Лас-Ночеса, направился к Владыке.

* * *

Бесконечные однообразные коридоры постоянно словно меняются в своем оказываемом воздействии на обитающих там арранкаров. Если порой (то есть в подавляющем большинстве случаев очень часто) Шестому просто хотелось разнести их все к чертям, то сейчас они своей некой отчужденностью даже в какой-то мере успокаивали его. Секста рефлекторно повел носом, почувствовав чье-то неспешное приближение навстречу. Эта реяцу...

Рано успокоился.

Шиффер.

Джаггерджак неестественно резко вскидывает голову и, слегка прищурившись, вглядывается в мягкий сумрак длинного коридора. Обладатель опаляющей и одновременно ласкающей обоняние реяцу еще не появился, но ощущался довольно отчетливо. Он и сам уже наверняка почувствовал будущего встречного арранкара.

Через десяток-другой секунд уже начинают слышаться легкие, мерно постукивающие по холодному камню коридора шаги, в поле зрения Шестого появляется не слишком высокая худощавая фигура в белом. "Вспомнишь говно - вот и оно... Ну, Шиффер как всегда в своем репертуаре - руки в карманы, лицо что маска, даже в глаза не взглянет - пройдет, как мимо пустого места, чертов невозмутимый ублюдок. А осанка, осанка - что линейку в зад вставили. Топорный сучонок"

Улькиорра, равняясь с Джаггерджаком, и впрямь не обращает к нему взгляда, продолжая неестественно неотрывно смотреть в одну точку прямо перед собой. Шестой злобно пялится прямо в лицо Кватре, пока они не равняются и не расходятся далее в противоположных направлениях. Стройная фигура словно неживого арранкара, пройдя несколько метров после встречи с Джаггерджаком, неожиданно останавливается посреди коридора. Бесцветный мертвый голос глухо разрезает звенящую тишину, нарушаемую до этого лишь различными по такту звуками шагов.

- Что.

Звучит даже не как вопрос. Практически никакой эмоциональной окраски.

- Чего тебе?
- Ты уже секунд двадцать неотрывно смотришь мне в спину, - Шиффер оборачивается, безо всякого выражения въедаясь холодными глазами точно в глаза Джаггерджака. - Что.

"Дерьмо, и впрямь. А я и сам не заметил." Гриммджо только после обращения к нему Улькиорры осознает, что до этого "Что" действительно шел в пол-оборота. Как-то по-идиотски вышло.

- Так что? - в голосе появляются даже легкие цвета некой заинтересованности.

"Шиффер, мать твою! Еще и ты туда же?! Сегодня все решили загнаться по поводу моей персоны?!" В Гриммджо новыми волнами, едва успокоившимися после визита Ичимару, поднимается раздражение. Арранкар полноценно разворачивается, на ходу чуть ли не рыча от злости, и стремительно, едва удерживаясь от желания ебнуть кулаком по стенке коридора (непременно с последующим разваливанием пресловутой стенки), направляется к невозмутимо застывшей в легком мраке фигуре. "Что сейчас сделать, когда подойду? Как себя вести? Въебать по морде за тупые вопросы?" В голове Джаггерджака пронеслись отчего-то сначала слова Ичимару, потом те воображаемые картины, от которых опять слегка похорошело внизу живота, потом опять фраза про "мусор", отчего злость практически задушила. «Точно, въебать...» Но получилось нечто абсолютно другое - руки Сексты сами как-то криво и по-хамски похватали Шиффера и затолкали в ближайшую комнату... Точнее, попытались это сделать - дверь была заперта, и Гриммджо, видимо, полагая, что створки разомкнутся под напором тела Четвертого, зажатого в его руках, просто с размаху впечатал Улькиорру в запертые двери. Вышло совсем уж некрасиво и двусмысленно. Для каждого со стороны это выглядело бы по-своему - кто-то подумал бы, что Гриммджо решил размазать в драке без предупреждения Четвертого по стене (точнее, по дверям, при этом совершенно не по-бойцовски предварительно проволочив его в охапку до них по коридору - хотя ведь, спрашивается, не проще ли было бы врезать ему под дых или в челюсть, впечатав тем самым в стену? Странно, однако...); другие бы приняли это как несостоявшуюся в связи с непредвиденными обстоятельствами (в виде непредвиденно запертых дверей) попытку, так сказать, уединения. И те "другие" были бы абсолютно правы. По крайней мере в отношение Гриммджо - Шиффер, по всей видимости, уединяться не собирался (а может - ликуйте, яойщики! - просто вида не подал, что собирался - прим. ав.). Поняв сей маневр Джаггерджака по-своему (а как именно поняв - история умалчивает), Улькиорра (грех не заметить - слегка замешкавшись, что для него нехарактерно) вскинул запястье, попутно собирая на кончике пальца церо. Гриммджо своевременно блокировал сей опасный жест, с глухим стуком прижимая перехваченное запястье к дверям на уровне головы уже прижатого к ним тела Улькиорры. Не дожидаясь реакций со стороны второй руки, Секста поступает с ней точно так же, одновременно обеими ногами вставая между ног Шиффера - а то тот, чего доброго, даст ему аккуратно так с колена по яйцам. Между прижатым к дверям Улькиоррой и прижимающим его Гриммджо затевается тихая борьба, озвучиваемая иногда лишь шумными вдохами Кватры и глухим рычанием Джаггерджака.

- Ах ты сука, не мог просто внимания не обратить? Всегда ведь игнорировал, так сегодня блядь что - особенный день?! Сам напросился, мог бы просто плюнуть на это, как обычно... - зло выдыхает Джаггерджак в лицо Улькиорре, одновременно чувствуя, как напрягается и поднимается член, упираясь в лобок Шифферу. Зеленые глаза вопросительно опускаются, словно стараясь найти новую возникшую точку соприкосновения, но тела настолько близко прижаты друг к другу, что взгляд Четвертого упирается не дальше чем в тяжело вздымающуюся после затеянной возни грудь Джаггерджака. Гриммджо, словно отвечая на немой вопрос Улькиорры, вновь тихо рыкает "Сам виноват" и, слегка склонившись, проводит языком снизу вверх по правой "слезной дорожке", жарко надавливая чуть по-кошачьему шероховатой поверхностью. Бледное лицо резко отдергивается, отворачиваясь в сторону.

- Так не нравится? А как же тогда с тобой Айзен обращается? Может, так? - язык, едва касаясь своим кончиком чуть теплой кожи, скользит от ключицы, очерчивая контур Дыры, забегает за ухо, горячее дыхание заставляет легонько вздрагивать и опадать тонкие темные прядки волос возле шеи. - Или он пожестче любит? - Секста носом отодвигает воротник Шифферовской формы, прижимается губами к более теплому из-за былой прикрытости тканью участку на плече. Не торопясь, приоткрывает рот, обнажая зубы, и медленно смыкает их, удерживаясь от желания сомкнуть их в несколько рывков во всю силу. Плечо Кватры неловко дергается, когда из-под сомкнутых боковых клыков Шестого появляется темная бусина крови, своей тяжестью увлекаемая вниз по груди и оставляющая смазанную алую дорожку. Гриммджо размыкает челюсти, мягко, извилисто проводя языком по образовавшемуся багровеющему кольцеобразному отпечатку.

- А может, он с тобой не слишком церемонится? - Сексте уже начинает нравиться эта игра, в которой он сумел быстро взять ведущую должность. Меж бровей Шиффера пробегает едва заметная и меньше всего желающая, чтобы ее заметили, тень.

- Не твое дело... Мусор.

"Ах ты ебучая сука..." Одной своей фразой Кватра превращает начавшую было зарождаться в Джаггерджаке уверенность и хладнокровие обратно в агрессию. Странного рода агрессию...

- Значит, Айзен все-таки тебя ебет...
- Ревнуешь.

Слово пулей рассекает тишину, метко задевая глубоко спрятанные в сознании струны честности. Честности с самим собой. Какая точная формулировка... Пожалуй, та животная злость, гложущая изнутри едва ли не до боли в животе при мыслях о Шиффере и его недосягаемости - по крайней мере, недосягаемости для самого Джаггерджака - имеет весьма простое название- ревность. И такое чувство вряд ли чем-то перебьешь…

Гриммджо рывком разворачивает практически несопротивляющегося Шиффера лицом к стене, а точнее - лицом к закрытым створкам двери, заставляя того с глухим стуком опереться о них руками. Секста забегает руками на пояс замеревшего Кватры и торопливо развязывает оби, в следующие секунды стягивая с узких точеных бедер свободно спадающие широкие хакама. Сильные ладони ложатся на бледную обнаженную кожу бедер, дергая их на себя и заставляя Шиффера сильнее прогнуться и податься корпусом вперед, опираясь согнутыми локтями на тихо скрипнувшие створки, чуть ушедшие вовнутрь под большей силой давления тела. Улькиорра склоняет голову к плечу и презрительно проговаривает:

- И чего ты этим добье… - но слова тонут в прерывистом глотке воздуха, когда пальцы Сексты до странного мягко и осторожно толкаются сквозь сопротивление кольца мышц, заставляя руки Кватры сжаться в кулаки от ощущений сладкой и мучительной подготовки. Чуть шероховатые, но действуют куда мягче и нежнее, чем пальцы Айзена - словно это не просто подготовка, а также стремящееся доставить удовольствие партнеру предварительное действие… Гриммджо то целиком выходит, чтобы затем осторожно, поверхностно, с легким нажимом погладить отверстие, то проникает обратно, мягко изнутри касаясь уже трепещущих стенок. Такие совершенно нехарактерные для Джаггерджака ласки - хотя откуда Шиффер мог знать, как может ласкать Секста? - и не менее непривычные ласки для самого Улькиорры. Это не та обыкновенная небрежная подготовка к предстоящему сексу, даже не дразнящая, нет, а… Нежная? Нежные, осторожные, такие чувственные ласки… И от Джаггерджака. Одни мысли о таком соотношении вызывали непривычное чувство, заставлявшее сходить с ума от возбуждения и чего-то еще…

На шею Шиффера, сдунув горячим дыханием мешающие темные прядки, ложатся мягкие, чуть пересохшие губы, покрывая нежную, сладко пахнущую кожу поцелуями, чередующимися с жаркими касаниями влажного языка. Из уст Улькиорры вырывается тихий несдержанный прерывистый стон имени партнера, когда вместо пальцев отверстия касается нечто округлое, затвердевшее, чуть продавливая его вовнутрь перед полноценным проникновением.

- Гриммджо… - ногти тихо, но с силой скребут по поверхности двери и едва ли не до боли впиваются в нее, когда Секста мягко двигает бедрами, входя не сразу, а в несколько медленных толчков, совершая чуть поддевающие движения.

- Зачем так… Мучаешь…
- Шиффер, твою мать… - сдавленно выговаривает Секста, с грохотом ударяя ладонью возле ладони Кватры, опираясь ею о дверь. Другая рука ложится Шифферу на левое бедро, управляя его движениями и синхронизируя их со своими. Каждый толчок со скрипом и стуком отдается в поддающихся под тяжестью ритмично движущихся тел створках. Секста ускоряет темп, двигаясь мягко и в то же время напористо, с каждым своим проникающим движением задевая ноющую точку внутри Кватры, заставляя того бесконтрольно прерывисто дышать ртом и подаваться бедрами на партнера. Перед неуклонно приближающейся кульминацией дверь грохочет уже без перерывов, заглушаемая лишь гулким рычанием прижавшегося губами к загривку Шиффера Сексты и прерывистым громким дыханием самого Улькиорры. Шиффер накрывает своей ладонью разгоряченную кисть Джаггерджака, одновременно отстраняясь от него и призывая отчего-то остановиться. Тяжело дыша, Гриммджо отрывисто выходит, опасно оскаливаясь.

- Блядь, Улькиорра, какого...?!

- Я хочу так, - Шиффер полностью разворачивается к Сексте лицом, торопливо запрокидывая руки тому на загривок.

- Шиффер, ты… - Гриммджо рывком подхватывает Кватру под поясницу, Улькиорра скрещивает ноги за спиной Сексты, подаваясь на того бедрами и опираясь лопатками на протяжно заскрипевшие многострадальные створки. Направляя себя рукой, Гриммджо вновь вводит себя в тело Кватры, зашипев от острого наслаждения от проникновения под новым углом. Секста напористо двигает бедрами, покачивая на себе Улькиорру и стараясь не потерять контроль от новых сдавливающих и более тугих ощущений. Голубые глаза неотрывно следят за выражением покрытого легким румянцем лица, не могут оторваться от крохотных бисеринок пота над верхней губой, приоткрывающей ровный ряд белых влажных зубов. Изумрудные глаза закрыты, тонкие пальцы сдавливают плечи. С каждым толчком чувственно изгибаются брови, шире приоткрывается рот для нового жадного глотка воздуха. И кажется, что делаешь это не столько для себя, сколько для него, чтобы с каждой секундой упиваться выражением его исступленности, самозабвенно начиная самому сходить от этого с ума. И плевать, что от дикого темпа дверь грохочет и скрипит на весь этаж, и что могут услышать, и могут прийти, и могут увидеть… И на Айзена этого насрать… С высокой колокольни… С Айзеном он точно никогда подобного не чувствовал и не имел права, а может, и не хотел выражать свои желания… А с ним, с Гриммджо, чувствует, и упивается этими чувствами с каждой секундой, с каждым мигом, каждой клеткой тела. Айзен трахает его как вещь, как просто принадлежащее ему существо, а он… Как… Ох, черт… Точнее, не… Ох…

Оргазм накрывает обоих одновременно, заставляя Кватру в мучительно-сладкой дрожи притянуть к себе Джаггерджака и, стараясь сдержаться, застонать ему в плечо, почувствовав, как немеют пальцы ног, как обхватывают его спину, максимально привлекая к себе, жесткие руки, услышать протяжный стон Сексты и с силой зарыться пальцами во всклокоченные голубые пряди. Колени Джаггерджака осторожно подгибаются, два тела, обмякнув после перенесенного напряжения, опускаются на пол, не отстраняясь друг от друга. Слышится тяжелое дыхание обоих, взмокшая спина Гриммджо медленно вздымается под все еще обхватывающими ее руками Улькиорры.

- Шиффер… Ну почему ты не только мой, а? - глухо вопрошает Секста.
- Если бы меня создал ты, был бы только твой.
- И как это понимать?
- Как хочешь, так и понимай.

Гриммджо отрывает голову от плеча Кватры, ошеломленно уставляясь на него.

- Шиффер, ты влюбился в меня что ли?

Улькиорра прикрывает глаза, устало вздыхает и повторяет, наклоняя в сторону голову и разминая затекшую шею.

- Как хочешь, так и понимай.
- А я вот, кажется…
- Жарко. Вставай… Гриммджо.

* * *

Через пару минут с тихим скрипом изнутри отворяется левая створка дверей, из-за которой, опасливо и одновременно с любопытством озираясь, появляется несколько всклокоченная, но оттого не потерявшая своего шарма головка с очаровательной, но явно не несущей в себе ничего хорошего улыбкой.

- Вааааа… Ками… Вы все это слышали, Ичимару-сама?!
- Яре-яре… Как, однако, бывает полезно очутиться в нужное время в нужном месте… Думаешь, стоит осведомить об этом Айзена-саму?
- А как вы думаете, у них правда любовь? - проигнорировав более скучный для себя вопрос, задает лаборант свой.
- Не знаю, не знаю… Все может быть. И, кажется, Заэль, это представление немного отвлекло нас от задуманного занятия, нэ? - бледная рука появляется из мрака комнаты, ложась на обнаженное плечо Гранца-младшего и увлекая его обратно.
- Ну Ичимару-сама… Давайте это обсудим! - умоляюще-обиженно просит Заэль уже за закрытыми обратно дверьми.
- Да что тут обсуждать… Знаешь… А Шиффер с Джаггерджаком меня вдохновили. Пожалуй, я найду, чем тебя сейчас занять, и это будет гораздо интереснее обсуждения случившегося.